Дуся надеялась понравиться отцу, потому надела на себя то платье, которое ей больше всего шло: темно-синее, с юбкой-колокольчиком, с рукавами-фонариками и отложным белым воротничком. Образ дополнили лаковые туфли на невысоком каблуке с перемычкой и красивой застежкой-брошью. — Чего оделась по-школьному? — возмутилась мать, заходя домой с корзиной яиц в руках. Мать тяжело дышала, словно запыхалась, виной тому была её астма. — На улице лето, жарень, сымай быстренько всё, да накинь лучше желтый сарафан, который тебе тетя Галя подарила...

В кухне повисла ледяная тишина, зловеще поглотив все другие звуки: шипение закипающего чайника, гул холодильника, шумы с улицы. Татьяна вжалась в стул и прижала ладонь ко рту, будто пытаясь удержать рвущийся наружу крик отчаяния. По её щекам текли быстрые слёзы, и она с мольбой смотрела на мужа, как всегда ища у него поддержки. Но Николай тоже беспомощно молчал, не в силах произнести вслух то самое признание, о необходимости которого столько раз говорил жене. Артём переводил взгляд с матери на отца и обратно на мать...