Сладок твой плен, такая невыносимая боль. Сердце согреть только сможешь отдав мне любовь. А любовь такая страстная, она опасная. Но не могу без нее. Черное менять на белое и цвет ночей моих. Ты сто зажженых свечей. Люби меня тогда, когда я меньше жду. Люби меня всегда, во сне и наяву. Люби меня еще, еще меня люби. Я буду жить опять для твоей любви. Нервно курить, мне оставалось чтобы не говорить. Просто молчать, словами можно ранить даже убить. А любовь такая страстная, она опасная. Но не могу без нее. Черное менять на белое и цвет ночей моих. Ты сто зажженых свечей. Люби меня тогда, когда я меньше жду...

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...