Анна стояла у плиты, держась за край стола — чтобы не закружилась голова. День выдался тяжёлый: с утра поликлиника с мамой, потом по пути домой — магазин, потом готовка, стирка, уроки с младшим. И вот теперь — жарит котлеты. Уже девятый час вечера. Из комнаты вышел Олег, муж. Потянулся, как будто только что проснулся, и раздражённо посмотрел на неё: — Где ужин? Я же просил — к восьми. Анна сдержалась. Проглотила ответ. Котлеты как раз шкворчали на сковороде. — Уже почти готово, только гарнир сварится...

Скрипят ножи о керамику, липнет к пальцам сахарная роза, и чайник, как старый бас, сопит в углу, опираясь на свой круглой спины пар; запах жареной курицы смешан с корицей от коржей и с терпким, аптечным духом лекарств, что Анна держит в крайнем, никому не нужном ящике. Вечер давит теплом. Скатерть с синими ветками васильков - ещё от свекрови, подшитая неумелой рукой, так и торчит ниточка, и Анна на нее смотрит, как на занозу, - ну, потом, потом, после гостей. "Анют, ты солила?" - из коридора выпархивает Лена, щёки румяные, низкий, будто охрипший смех: "Горько - ой, прости, рано ещё...