Все началось с чашки. Вернее, с липкого, коричневого кольца, которое она оставила на белой столешнице из искусственного камня. Я вытирала ее уже в третий раз за утро, а она появлялась снова, как упрямое родимое пятно. Лёшкино клеймо. Знак его присутствия в моем идеальном, выстроенном по линеечке мире. — Лёш! — мой голос, как я и хотела, прозвучал не раздраженно, а устало-заботливо. Это был мой фирменный тон, отточенный годами материнства. Тон праведной мученицы. — Ты опять поставил чашку без подставки!...

Я закрыла дверь, сбросила каблуки и сразу почувствовала — что-то не так. В квартире пахло чужими духами, тяжелыми и сладкими. Те самые, от которых у меня болела голова.   — Кирилл? — крикнула я, но в ответ тишина.   Прошла в зал и обомлела. На моём диване, том самом, который мы выбирали с мужем полгода, сидела его мать. Людмила Петровна. В моих домашних тапочках.   — О, Алиса, пришла наконец! — сказала она, даже не повернув головы. — Чай будешь? Я как раз вскипятила.   Я стояла, сжимая сумку так, что пальцы побелели...