— Подписывай уже, чего тянешь? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину кухни, как нож масло. Алина замерла с ручкой в руке над документами. Перед ней лежали бумаги на продажу квартиры — единственного наследства от бабушки. Той самой квартиры, где она провела детство, где каждый угол хранил воспоминания о летних каникулах и бабушкиных пирогах с вишней. Валентина Петровна стояла у плиты, помешивая кашу, но Алина чувствовала её взгляд затылком. Свекровь умела создавать давление одним своим присутствием — это был особый талант, отточенный годами манипуляций...

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...