Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

Я устала ждать слов. Но в ту ночь он просто приехал. Без цветов, без пафоса. И сделал то, что оказалось сильнее всех признаний. — Мне плохо. Не могу дышать. Слова дрожали на экране телефона, как будто даже текст боялся их произнести. Я сидела прямо на полу коридора, в пижаме, с растрёпанными волосами и пустым взглядом, уткнувшись в холодные плитки, будто они могли дать ответы, которых не давал никто. Вокруг стояла абсолютная тишина, но внутри меня гудел тревожный фон — как старый холодильник, который не выключается ни днём, ни ночью...