Август в этой деревеньке был щедрым и душным. Воздух, пропитанный ароматом нагретой солнцем пыли, спелых яблок из соседних садов и сладковатым дыханием поздних цветов, стоял неподвижно, словно густой сироп. Солнце, уже склонившееся к закату, все еще жгло немилосердно, окрашивая деревянные заборы и крыши в медовые оттенки. Цикады трещали в зарослях бузины и сирени, сливаясь в непрерывный, навязчивый гул. Глафира Андреевна Садовская, привыкшая к прохладным кондиционированным залам своего офиса и безупречному асфальту престижных районов, чувствовала себя здесь немного чужой...

Стук в дверь заставил её вздрогнуть. Не почтальон Федотыч — молодой боец с конвертом в руках. Не похоронка. Хуже. Письмо, которое разобьёт её жизнь на «до» и «после»... Холод. Он въедался в кости, пробирал сквозь ватник и шаль, намертво впивался в стены покосившейся избы на краю сибирской деревни. Январь 1945-го в Томской области выдался лютым. Ольга Васильевна подбросила в прожорливую пасть печки последнюю охапку плах – сухих, трескучих. Тепло едва успевало разойтись по избе, как мороз тут же высасывал его обратно сквозь щели...