Переезд Кати с Мишкой напоминал стихийное бедствие, обрушившееся на мою тихую, выверенную годами жизнь. Они возникли на пороге с чемоданами, коробками и виноватой улыбкой дочери. — Мамуль, это ненадолго, — щебетала Катя, пока Мишка, мой пятнадцатилетний внук, с грохотом втаскивал в коридор колонку размером с тумбу. — У нас там ремонт, сам знаешь, рабочие… ну, ты понимаешь. Месяц, максимум два. Я понимала. Поэтому молча отошла в сторону, освобождая дорогу. Моя двухкомнатная квартира, казавшаяся мне просторной, съежилась на глазах...

На наших традиционных дачных посиделках вспыхнул конфликт из-за сумочки моей дочери. Детские крики были слышны отовсюду. Сестра, услышав это, кинулась к ним, и, словно коршун, впилась в руку моей дочки, с остервенением выкручивая ее. "А ну, отдай сейчас же, жадина проклятая!" Когда моя малышка зашлась в душераздирающем плаче от боли, я бросилась к ней на защиту. "Убери свои грязные руки, Ленка, или я тебе такую жизнь устрою, век помнить будешь!" И тут в этот балаган, словно вихрь, ворвалась наша мамаша...