— Вера, — Олег снял очки, устало потирая переносицу, словно стирая с лица годы совместной жизни. — Я разлюбил тебя. Давно. Устал… Ты не меняешься. Ты стала… неподъёмной ношей. — Что ты такое говоришь? — Вера едва сдерживала дрожь, голос предательски сорвался. — Мне шестьдесят два, понимаешь? Шестьдесят два. Я ещё не трухлявый пень. Но рядом с тобой чувствую себя… склепом. Вечные таблетки, три раза в день. Жалобы на давление… Когда ты в последний раз смеялась искренне? Семь лет назад? Может, больше? — Олег, прошу, не надо… — Я не начинаю, Вера...

На наших традиционных дачных посиделках вспыхнул конфликт из-за сумочки моей дочери. Детские крики были слышны отовсюду. Сестра, услышав это, кинулась к ним, и, словно коршун, впилась в руку моей дочки, с остервенением выкручивая ее. "А ну, отдай сейчас же, жадина проклятая!" Когда моя малышка зашлась в душераздирающем плаче от боли, я бросилась к ней на защиту. "Убери свои грязные руки, Ленка, или я тебе такую жизнь устрою, век помнить будешь!" И тут в этот балаган, словно вихрь, ворвалась наша мамаша...