Андрей Тимофеевич спешился с коня. С тревогою всмотрелся в морскую даль – в надежде увидеть рыбацкие лодки… А в густой предрассветной синеве – лишь сияние белоснежного пенного кружева на гребне азовской волны. Андрей устало и медленно провёл ладонью по лицу: видно, надо снаряжать спасательные лодки. Брызги долетали до крылечка рыбной лавки. Огонёк, молодой рыжий конь, насторожился, запрядал ушами. Тихонько и удивлённо заржал – будто звал хозяина. Андрей тоже прислушался. За крылечком – обычная плетеная корзина с ручкою...

Тишина, повисшая в комнате после ультиматума Ольги, была густой и тяжёлой, как бархатный занавес в старом театре, скрывающий за собой либо трагедию, либо триумф. Тамара Игоревна, с её лицом, искажённым гневом, напоминала свергнутую королеву. Дима, бледный и растерянный, метался взглядом между двумя самыми важными женщинами в его жизни. Это был его выбор, его момент истины. — Мама, — наконец выдавил он, и голос его был хриплым. — Я думаю… тебе лучше пойти. Тамара Игоревна задохнулась от возмущения...