Звонок в дверь врезался в утреннюю тишину как нож по стеклу. Я так вздрогнула, что чуть не выронила фарфоровую чашку — мамину, ещё с советских времён, с золотистыми розочками по краю. Взглянула на часы: половина десятого утра, воскресенье. Моё воскресенье. То самое время, которое я недавно объявила священным — только для себя, только моим. — Любаша, открывай! — голос матери пробил дверь насквозь. — Мы знаем, что ты дома! Я замерла посреди кухни с полотенцем в руках. Внутри всё сжалось в тугой комок...

Элиза стояла у кухонного стола в своей уютной, но слегка захламлённой квартире. На столе лежали доски, ножи, миски и гора овощей, которые предстояло превратить в маринад для завтрашнего шашлыка. Её руки двигались быстро, почти машинально — лук падал ровными кольцами, нож мелькал в отблесках тусклой лампы над головой. За окном сгущались сумерки, окрашивая небо в глубокий синий цвет, а в комнате царила тишина, нарушаемая лишь шипением масла на сковороде да редкими звуками с улицы. Завтра они с мужем...