Где тропа, где тропа за рекой запорошена, Были встречи у нас горячи. Не ходи, не ходи ты за мною, хороший мой, И в окошко моё не стучи. Ведь не я, ведь не я тебя, милый, оставила, Сам пошёл, ты на выбор такой. Ведь не я, ведь не я тебя, милый, заставила Целоваться на свадьбе с другой. От тебя, от тебя не закроюсь я ставнями, Покури у плетня моего. Только счастья, только счастья чужого, не надо мне, Хватит мне, для себя твоего...

В сознании современного городского жителя, привыкшего к центральному отоплению и круглосуточным супермаркетам, зима в старой русской деревне — это нечто среднее между летаргическим сном и фильмом-катастрофой. Кажется, что с первым снегом вся жизнь замирала. Крестьянская семья, как медведи в берлоге, забиралась на тёплую печь, затыкала мхом последние щели в избе и впадала в анабиоз до самой весны, изредка просыпаясь, чтобы пожевать квашеную капусту. Этот образ — уютный, пасторальный и абсолютно ложный...