«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...

— У меня сердце больное, я не могу слушать, как вы стонете по ночам! — жаловалась свекровь с утра мужу. Алена замерла у плиты, где готовила яичницу. Тамара Николаевна стояла посреди кухни в розовом халате, скрестив руки на груди, и смотрела на сына с укоризной. Дмитрий сидел за столом с кружкой кофе, старательно изучая содержимое чашки. — Мам, ну что ты опять, — тихо проговорил муж, не поднимая головы. — Как что? — свекровь села напротив сына и демонстративно приложила руку к сердцу. — Всю ночь не спала...