На кухне было холодно. Даже не потому, что отопление давало сбой — просто в ней не задерживалось тепло. Плитка на полу казалась чужой, окно — слишком большим, а холодильник гудел так одиноко, что Кира порой вздрагивала от звука. Она сидела за столом, в халате, с чашкой остывшего чая, и глядела куда-то в пустоту. В этой позе она могла просидеть час, два — не замечая ни времени, ни себя. Иногда казалось, что тело стало прозрачным, будто ее и нет. — Мам, ты опять забыла выключить чайник, — сказал Даня, проходя мимо...

Когда в доме долго не звучат чужие шаги, их начинает слышать тишина. Она разрастается, проникает под кожу, в щели между мыслями, в спинку кресла, на которой осталась вмятина от ее плеч. Алексей привык не включать свет сразу. Он открывал дверь, снимал пальто, ставил сумку на пол и ждал. Ждал, как раньше ждал ее голос — легкий, рассеянный, как будто она думала вслух. Теперь — просто ждал. Сам не знал чего. Наверное, чтобы хоть что-то нарушило привычный распорядок небытия. Ричи вставал с ковра, тянулся, неспешно подходил, жмурился от слабого света в коридоре...