К вечеру действительно пошел дождь. Бомжи впервые пили без Егорыча. Вальки тоже не было. – Ты, я смотрю, прибарахлился, – сказал Митрич Канаю. На том был вполне приличный плащ. – Возле контейнера нашли. – Новый почти, – добавила Ырыс, подбрасывая в огонь хворост. Очаг нещадно дымил.– В одном только месте прожженный, дырочка незаметная. И выкинули! Я же говорю, заелись некоторые. – Карманы проверяли? – Пусто. – А то я один раз на помойке пиджак подобрал, а в нем, в потайном кармане, пятьсот сомов, в трубочку скрученные… А фингал откуда, Канай? – А пусть не лезут,– засмеялся тот...

Кто я такой, чтобы рассуждать о Гершвине, это вопрос не к автору того, что появится ниже, а к любому, кто пробует постичь до конца не постижимое, включая самых компетентных специалистов. Каким бы проницательным ни был анализ, всегда остается нечто скрытое, подобно глубоководным формам жизни, которые легче вообразить, чем увидеть воочию. Мое знакомство с музыкой Берлина и Гершвина началось не с "Порги и Бесс" и не с каскадных дуэтов Астера и Роджерс, а с двух композиций на одной пластинке Рэя Чарльза,...