Михаил проснулся, не открывая глаз. В комнате было тихо — та самая тишина, которая не успокаивает, а глухо давит. За окном редкие капли дождя мерно стучали по подоконнику, словно кто-то снизу, из глубин, пытался достучаться до его мира. Он пролежал еще несколько минут, не шевелясь. Просыпаться больше не было ритуалом — это была просто физиологическая неизбежность. Когда он, наконец, сел на краю кровати, пол скрипнул под его весом. Его взгляд упал на кресло у окна. Ее кресло. На подлокотнике все еще лежал ее старый вязаный плед, сложенный аккуратно, как она всегда делала...

— Ненавижу тебя! — Ненавижу эту квартиру! И тебя ненавижу! Алексей стоял в дверях кухни. В руках держал мокрую тряпку — только что домыл пол в коридоре. Третий раз за неделю. Дарина специально топталась в грязных ботинках по квартире. Назло. — Дарина, прекрати истерику. Соседи услышат. — Пусть слышат! Пусть все знают, какой ты! Девочка выбежала из кухни, толкнув отца плечом. Хлопнула дверь комнаты. Музыка загремела на полную громкость. Алексей устало опустился на табурет. Месяц прошел с похорон Марины...