Если бы кто-то тогда, в тот тёплый сентябрьский вечер, подошёл ко мне и шёпотом сказал, что этот высокий шатен с лукавой улыбкой мальчишки, от которой у меня, как у школьницы, предательски теплеют уши и щёки, через пару лет будет стоять у моей двери и пытаться вышвырнуть меня из собственного дома, — я бы, наверное, расхохоталась ему в лицо, закатив глаза. Слишком гладко, слишком сказочно всё выглядело в самом начале: как в фильме, где музыка нежно переливается на фоне, а герой подаёт тебе пальто, едва ты входишь в комнату, и ловит твой взгляд так, что сердце сбивается с ритма...

Варвара Ивановна стояла на пороге квартиры, как фельдмаршал перед занятием вражеской территории. На ней был клетчатый платок, надвинутый чуть ли не на брови, пуховик, явно переживший несколько суровых зим, и хозяйственная сумка из старой сетки, в которой подрагивали свежие яйца. За спиной маячили два веника — березовый и крапивный, как оружие массового устрашения. Она сбросила валенки, натянула свои коричневые вязаные тапки с резиновой подошвой и медленно оглядела прихожую. — Так, — протянула она, с сомнением в голосе, — это, значит, вы тут живете?...