Глеб замер на пороге с неловко зажатой в руке чашкой кофе. Света стояла у окна, спиной к нему, плечи напряжены, как струны. Утреннее солнце очерчивало её силуэт, придавая ему странную, почти нереальную чёткость. — Что ты сказала? — переспросил он, хотя прекрасно расслышал каждое слово. — Ты всё прекрасно понял. — Света обернулась, и глаза её были сухими, холодными. — Эта квартира — моя. Я её купила сама, до нашей встречи. И твоё право на неё в случае развода равно нулю. Глеб медленно поставил чашку на стол, стараясь не расплескать содержимое...

Тишина в комнате звенела, натянутая до предела, как струна. Она впитала в себя и угрозу Стаса, и растерянный вдох Анны, и безмолвную ярость Кирилла. Тамара Игоревна, уловив смену ветра, расправила плечи, её лицо приобрело выражение мученицы, чей непутёвый сын вынужден прибегать к крайним мерам, чтобы вразумить заблудшую жену. Победа была так близка. — Что ты молчишь, Аня? — голос Стаса сочился ядом и мёдом одновременно. — Выбор-то простой. Либо твоё место здесь, рядом с семьёй, либо… позор и нищета...