Маргарита Платоновна, поправив платок на шее и натянув повыше перчатки, не спеша шла по улице, разглядывая, как меняется листва на деревьях с приходом осени, как стоят они будто с разлитыми незадачливым художником красками на уставших от летней жары листьями, как едут по дороге автомобили, новые, блестящие, спешат пешеходы, деловые, сосредоточенные. Хорошо, что у людей есть дела. Женщина разглядывала витрины, яркие засвеченные тысячами огоньков, нарядные, каждая —как будто маленькая сцена, а на ней декорации...

Воскресное утро пахло ванильными оладьями и свежемолотым кофе. Елена, помешивая тесто в глубокой миске, тихо напевала мелодию из старого фильма, а за окном мягко шелестели листья клёна — октябрь только начинался, но уже окрашивал мир в золотистые тона. Пол под ногами привычно поскрипывал, особенно у мастерской деда, где половица давно просела под тяжестью времени. Из гостиной доносилась негромкая классическая музыка — Шопен, кажется, — которую включил Михаил, разбирая документы за журнальным столиком...