— Марина Андреевна? Это Орлов. Не отвлекаю? — голос юриста в телефонной трубке звучал непривычно озабоченно. — У меня странный разговор состоялся с представителем вашего бывшего мужа. Он намекнул, что вы должны быть благодарны Анатолию Петровичу за то, что он «ввел вас в приличное общество и вытащил из нищеты». Я не придал значения, но он повторил это несколько раз. Скажите, это имеет под собой какие-то основания? Марина стояла посреди своей маленькой, залитой солнцем кухни и смотрела на букет полевых ромашек в простой стеклянной банке...

Плач начинался всегда в одно и то же время. Ровно в полночь, будто кто-то внутри неё заводил невидимый механизм скорби. — Ты слышишь? — шептала я, толкая мужа в бок. Кирилл недовольно мычал, не открывая глаз. — Лен, просто спи. Это ненадолго. — Но она же рыдает. По-настоящему. Может, ей плохо? Он тяжело вздыхал, и в этом вздохе была вся усталость от этих ночных концертов, которые длились уже полгода — с тех самых пор, как мы переехали к его матери. — Не ходи, — его голос был глухим и твёрдым. — Сделаешь только хуже...