— Да, Жанночка, да… Тише, тише, не плачь, я тебя умоляю… Ну что ты как маленькая, ей-богу… Людмила застыла в темном коридоре, босая, в одной ночной рубашке. Холодный линолеум неприятно холодил ступни, но она этого не замечала. Весь мир сузился до тонкой полоски света из-под кухонной двери и вкрадчивого, доселе незнакомого шепота мужа. Этот голос, которым Сергей никогда не говорил с ней — мягкий, обволакивающий, полный такого участия, что у Люды заломило в груди. — Конечно, я всё понимаю. Да не за...

Стаев нажал кнопку лифта. Раздался привычный скрежет. Звук из далёкого детства. Так скрежетал лифт в доме бабушки, когда Стаев был мальчишкой. Он помнил даже решётчатую стенку шахты, двойные двери — их надо было открывать вручную. Сквозь решётку видно было, как приближается лифт и как навстречу ему движутся толстые тросы. Дом был старый, бабушка жила на улице Жданова, квартиру получал ещё дед, но деда Стаев почти не помнил. Бабушкин образ с каждым годом тоже как будто отдалялся, таял в дымке невозвратимого...