Когда Павел зашел домой и с шумом бросил ключи на тумбочку, Анна уже знала — началось. Не гроза, не буря, а та самая внутренняя непогода, которую за плечами несёт только родительское давление. Он даже ботинки с порога не снял, хотя она сто раз просила. А значит — либо маму обидели, либо маму кто-то не назвал мамой. Он прошёл в комнату, даже не глядя на неё, уселся в кресло и, глядя в точку, начал свой традиционный концерт. — Опять, Анна, опять. Ну почему ты не можешь просто быть мягче? Человеку семьдесят будет в этом году...

Вчера добивала последнюю алычу. Откуда, спрашивается, если неделю назад закончила? И даже написала публикацию "Конец эпохи алычи", вдруг опять старая песня. Потому что переработала всю, а муж возмутился, что поесть совсем не оставила. И пошли мы в прошлый понедельник (до больницы) собрать килограммчик нарядной красно-жёлтой алычи. Случайно вышло семь кг. Богатство неделю провело в холодильнике. И решила я, что испортится. Поэтому вчера после прогулки заново приступила. Благо, что навык отточила...