Тишина, повисшая в комнате после ультиматума Ольги, была густой и тяжёлой, как бархатный занавес в старом театре, скрывающий за собой либо трагедию, либо триумф. Тамара Игоревна, с её лицом, искажённым гневом, напоминала свергнутую королеву. Дима, бледный и растерянный, метался взглядом между двумя самыми важными женщинами в его жизни. Это был его выбор, его момент истины. — Мама, — наконец выдавил он, и голос его был хриплым. — Я думаю… тебе лучше пойти. Тамара Игоревна задохнулась от возмущения...

«Я до сих пор помню, как ты на коленях меня просил, чтобы я осталась…» Читаю письмо, адресованное моему мужу, а перед глазами все плывет. На часах три часа утра. Светает. Отрываюсь от листа и вижу, как мой муж возвращается домой. Черный, новый, блестящий в лучах рассвета автомобиль тихо заезжает во двор и паркуется. Через приоткрытые окна кабинета я вижу и слышу, как муж выходит из машины, хлопает дверцей, и, насвистывая что-то под нос, идет в дом. Хорошо ему. А я до хруста сжимаю в руках конверт из перламутровой дизайнерской бумаги...