На самом деле, конечно, никто и никогда не скажет, кто всю эту движуху затеял первым. И кто первым написал песню, ставшую потом частью великой культуры авторской песни тоже не скажет никто. Большинство почему-то считают, что все началось с Окуджавы или Галича. Некоторые полагают, что первыми были Визбор или Высоцкий, хотя это просто физически невозможно. И совсем уже редко кто-то вспомнит еще пару имен – Новелла Матвеева и Михаил Анчаров. Новеллу Николаевну пока отложим, да и из всех начинателей этой игры, она вступила в нее позже остальных в очень зрелом уже возрасте...
Из песни слов не выкинешь. А из моей молодости - песни Михаила Круга. Язык песен Михаила Круга — это никакая не блатная лексика 90-х, но намеренное ретро, погружение в арестантскую стихию первых послереволюционных лет, какой ее видели те, кто должен с ней бороться. Ведь слова для своих песен артист брал из словаря блатной музыки 1924 года, предназначенного для сотрудников НКВД. Дело обычное — историю заключëнных мы узнаем прежде всего, через документы репрессий. Михаил Воробьев, он же Круг, никогда не сидел, но воры его уважали: вечные темы любви и разлуки, краткой свободы и безудержного пьянства, в котором его герои пытаются утопить мрачную, с редкими проблесками жизнь, вероятно, казались близкими блатным. Сегодня легенде шансона могло бы исполнится 62. И сегодня его (остающиеся вечно живыми!) песни, конечно двойное ретро, ведь массовый «преступный фолклор» нашего времени это скорее — кулстори из жизни закладчиков. Что удивительно, я могу с трудом вспомнить закон Джоуля или теорему Виеты, а вот про Фраера, который сдал назад и про Магадан, значит пора домой- это запросто. Даже среди ночи. Хотя шансон сто лет, как не слушаю. Удивительная штука наша память. #овны