Во тьме прохлады летней ночи Луна купалась в облаках. Ныряла смело прямо в тучи, Вгоняя всех неспящих в страх. Мир чёрно-белый полумрака Качался вместе с нею в такт — Из непроглядной тьмы оврага В белёсый отсвет на ветвях. Менялись тени, тьма сгущалась, Мигнул в ночи совиный глаз. Луна по-прежнему купалась, Ныряя в тучи в сотый раз. Мелькнула тень ушастой рыси, В зубах несущей русака: Кому — еда для сытой жизни, Кому — дорога в облака. Чернела ночь. Шуршаньем листьев Не спал прохладный...

Луна вдруг дёрнулась, будто кто-то ударил в неё изнутри. Потом вырвался огонь — не жёлтый, а белый, как у раскалённого железа. Он бил прямо из центра полумесяца. Мы с братьями стояли на башне, не шевелясь, и смотрели, как в небе что-то живое корчится и пылает. Мы слышали, как трещит воздух — хоть и знали, что не может. А потом всё погасло. Луна потемнела. Наутро брат Эдмунд записал наши слова, и я поклялся, что видел это. Но прошло столько лет, и никто не верит. Я стар теперь, и только хочу, чтобы кто-то знал — мы не выдумывали...