«Мы только вернулись из свадебного путешествия, шампанское еще не выветрилось из головы, а я порхала по нашему новому дому, как бабочка. Я была уверена, что попала в сказку. Эта сказка закончилась, когда в нашу спальню без стука вошла она. Моя свекровь. Не говоря ни слова, она смерила меня ледяным взглядом, от которого, казалось, замерз воздух, и процедила: "Я даю тебе год. Ровно двенадцать месяцев, чтобы ты собрала свои вещички и исчезла из жизни моего сына. По-хорошему. Иначе я сделаю твою жизнь здесь невыносимой"...

1942 год. Осаждённый город. Ольга Дмитриевна стояла над телом девочки, ещё живой, но уже почти мёртвой. 'Ты моя невестка теперь', – прошептала она, поднимая ребёнка на руки. Этот обман давал им шанс выжить. И она не пожалеет ничего, чтобы сохранить его – даже если придётся солгать собственному сыну. Февраль 1942 года. Ледяное дыхание Ладоги пронизывало до костей, даже сквозь все надетые на себя тряпки. Ольга Дмитриевна Соколова, плотно прижимая к себе худенькое тельце девочки, шагала по заснеженной, утоптанной тысячами ног «Дороге жизни»...