В полумраке помещичьей усадьбы гремят голоса: молодой красивый мужчина с пылающим взором бросает резкие слова, а напротив него – властная пожилая женщина, чей голос дрожит от гнева. Они никак не могут поделить ребенка. Женщина в возрасте – это бабушка будущего поэта, статный офицер в отставке – его отец. А где же мать? Ее уже нет – хрупкая и нежная Мария Лермонтова, чья жизнь оборвалась слишком рано, оставила сына в центре этой семейной бури. Ее тень витает над усадьбой Тарханы, а ее колыбельные, некогда звучавшие в этих стенах, все еще эхом отдаются в сердце маленького Миши...

Сигарета дрожала в пальцах, хотя я давно не нервничал. В кабинет не поступал воздух, за окном было ещё темно, и казалось, что само время застыло. В углу — магнитофон «Юпитер-двадцать четыре», пустая катушка. Я знал, что плёнку увезли. Знал, кто прослушал. И знал, что сказать ничего нельзя. — Владимир Борисович… — хриплый голос с той стороны стола прерывает тишину. — Вы утверждаете, что записи концерта отсутствуют. Как такое возможно? Я не ответил. Просто посмотрел в глаза человеку напротив. У него было лицо канцелярской папки — серое, плоское, без выражения...