Лиза стояла сжав губы, сложив руки, внешне ничем не выдавая своего состояния. Внутри всё кипело. Как же так получилось, что при живом отце и матери пришлось молодой женщине назваться сиротой. Как так могло сделаться? Дедушки не стало враз, вроде ещё крепкий старик, но как -то вдруг, появилась мутность в глаза, хотел всё больше спать, так однажды лёг с вечера и утром не встал. Ох, и горевала Лиза, ох и убивалась. Единственный в мире человек, который отдавал Лизе свою любовь, свои знания, своё тепло...

Тихий, почти неслышный напев плыл по комнате, смешиваясь с едва уловимым запахом лекарств и сухих трав. Он окутывал старую женщину, лежавшую на высокой, почти больничной кровати. Слова колыбельной, знакомые до последней нотки, были тем единственным, что могло усмирить тупую, изматывающую боль. Пятьдесят лет назад она сама пела эту песню своей маленькой дочке, качая ее на руках. А теперь эта девочка, уже взрослая женщина с серебряными нитями в волосах и усталостью в уголках глаз, сидела у ее постели и тихонько пела для нее...