- Ой, не знаю, Татьянка...А может мне вообще не ездить? Ну, как ты здесь? -Да нормально, мама. Голос у Татьянки дрожит, потому что, если честно, то ей страшно, как она одна? Как? А ночью как? Мама уезжает на целый месяц. Но, доктор маме приписал лечение, ей нужно лечиться. Татьянка едва сдерживает слёзы, уже когда мама села в поезд, кода поезд тронулся и увёз маму, тогда Татьянка и расплакалась, да так, что еле успокоилась, проходящие люди на неё смотреть начали и даже один дедушка добренький спросил, что с ней...

Мои руки по локоть были в глине. Серая, податливая, тёплая — она слушалась меня, как никогда не слушался муж. На гончарном круге рождалась новая ваза, высокая и изящная, совсем не похожая на те приземистые кастрюли, в которых я варила супы для семьи двадцать три года. — Красиво получается, — сказала я сама себе и улыбнулась. Это была первая улыбка за целый день. А может, и за неделю. После развода улыбки стали редкими гостями на моём лице, но зато искренними. Не вымученными, не дежурными — настоящими...