— Как это выбирай? Она же мать... — А я жена. Должна же быть разница? Виктор сел рядом, попытался обнять, но Катя отстранилась. — Что ты хочешь? — устало спросил он. Катя толкнула дверь локтем — руки были заняты тяжелыми пакетами из «Пятерочки». Запах укропа и лаврового листа ударил в нос еще в прихожей. «Странно», — мелькнула мысль, пока она стаскивала ботинки. Раиса Петровна с утра собиралась к подруге, говорила что-то про поликлинику. На кухне свекровь склонилась над плитой. Бордовые всплески в кастрюле, знакомый аромат — борщ...

— Алина? Не может быть! Я уж думала, ты номер сменила и пропала навсегда. Голос Ленки в трубке сочился приторным медом, в котором отчаянно барахталась ядовитая оса. Десять лет. Десять лет я не слышала этого голоса, но тело среагировало раньше, чем мозг — по спине пробежал неприятный холодок. — Не пропала, как видишь. Здравствуй, Лена. Я смотрела на свое отражение в панорамном окне от пола до потолка. За моей спиной ночной город был россыпью бриллиантов на черном бархате, а передо мной стояла женщина в тяжелом шелковом халате, которую я сама все еще с трудом узнавала...