Антон долго стоял у окна поезда, смотрел, как мелькают за стеклом знакомые места. Вон тот холм, где они с отцом рыбачили. А вот мост через речку — сколько раз по нему бегал в школу... Двадцать лет не был дома. Целых двадцать лет. В кармане пиджака лежала телеграмма от соседки: «Антон, отец твой болен. Приезжай скорее. Тётя Клава». Сердце колотилось, как тогда, в детстве, когда провинился и ждал, что скажет отец. Иван Семёнович... Строгий, неразговорчивый. Тот, кто так и не простил сыну побег из дома, учёбу в столице, женитьбу на «чужой» девке...

— Мам, нам нужно поговорить, — Андрей стоял в дверях кухни, избегая смотреть ей в глаза. Галина Петровна подняла голову от кастрюли с борщом. За сорок лет материнства она научилась читать по лицу сына, как по открытой книге. Сейчас он выглядел так же, как в детстве, когда разбивал соседское окно мячом. — Что стряслось, Андрюша? Садись, поешь сначала. — Не надо меня кормить! — резко ответил он, и в голосе прозвучала какая-то чужая нотка. — Я не ребенок. Она медленно поставила половник обратно в кастрюлю...