«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...

Что я знал до недавнего времени о Бобруйске? Ну, во-первых, ещё с юности помнил строчки из песни Владимира Высоцкого «Перед выездом в загранку...»: Будем с вами жить, я — Никодим. Вел нагрузки, жил в Бобруйске, Папа — русский, сам я — русский, Даже не судим. Второе, раз уж у Высоцкого упоминается национальность, то это евреи. Белорусский Бобруйск для меня всегда был аналогом украинского Бердичева. Ну и ещё из жаргона пАдонков фраза, ставшая интернет-мемом: "Ф Бабруйск, жЫвотное! " Вот, пожалуй, и всё...