После отмены всех лекарств, что прописал врач, Лялю жестко ломало: бросало то в жар, то в холод, ноги сводило судорогой, голова вспыхивала острой болью, а на языке появлялся вкус металла. Но хуже было другое. Мысли. Они кишели в голове, как черви в трупе, вытряхивали ночью из-под одеяла, гнали то на балкон, то на высеребренную наледью улицу. Временами накатывала пьяная эйфория, и Ляля хохочущим вихрем проносилась по квартире, танцевала у распахнутого окна и кричала кому-то в телефон про чистый, как душа младенца, снег, про облака и слепящую радость морозного утра...

9. Ляля сидела в сенях и тихонько подвывала, вытирая катившиеся из глаз слезы ладошками. Она положила на лавку старенький телефон, который ей несколько лет назад подарил Витюша. – Ну, ты чего тут сырость развела? – выглянула из дома Авдотья. – На улице дождь льет, и ты тут рыдаешь. Только мне Василич крышу законопатил, а у меня внутри опять вода. – Меня Витюшка бросил, - с рыданием в голосе произнесла Ляля. – И что, это теперь у нас повод огурцы не солить? - спросила бабушка. Ляля, всхлипывая, помотала головой...