Себя виню я за это; ведь мы ценим, когда теряем. Я берегу тебя внутри разбитой души. Не знаю, кто за нас всё решил. Прости за то, что счастья лишил. Прости. Я берегу тебя внутри разбитой души. Не знаю, кто за нас всё решил. Прости за то, что счастья лишил. Прости. Я по рукам связан; ведь мы так похожи, – Хотим друг от друга одного и того же. Минута молчания, после слов, что не любишь. Я свободен дышать, но дышать глубоко без тебя Мне не нужно. Изменил себя в корне, тогда в чём же причина? Зачем ты лезвия острые о моё сердце сточила! Счастье было так близко, – и мы это знаем...

Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...