Вечер опустился на город вязкой, удушливой тишиной. В детской комнате пахло пылью и затаённым страхом. Дарья сидела на краю кровати, медленно поглаживая по спине своего шестилетнего сына Артёма. Маленькое тельце вздрагивало от сдерживаемых рыданий. Очередная вспышка гнева отца, Станислава, оставила после себя звенящую пустоту в квартире и глубокую рану в душе ребёнка. Крики стихли, но их эхо, казалось, навсегда впиталось в стены этого дома. Артём не плакал громко, он научился делать это почти беззвучно, лишь судорожно всхлипывая и вжимаясь в подушку...

Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...