А ветер дул, но очень жуткий Березы ствол был очень хрупкий. Он был безжалостен, силён Берёзу гнул, к земле поклон. Он будто тучи снял с небес Судьбы убрав противовес. Берёза тут же неизбежно В мгновенье из виду исчезла. А ветер дул сжимая руки Настали дни великой муки. Он толи выл, толи кричал Её он гнул, её ломал. Слетели листья, ствол трещал А ветер хватки не бросал. Кора звучала будто слёзы Простить просила, были грёзы. Но он не слышал, как оглох И важен был переполох. Он бил её и истязал Пощады точно он не знал...

— Ну чего, Мишка, сослали тебя? — глядя снизу вверх и прищурившись от бьющего в глаза солнца, спросил у внука Егор Петрович. Не дождавшись ответа, он поудобнее пристроил впереди себя больную ногу, погладил ноющее бедро и опять уставился на подпирающего стенку худого паренька в серой вытянутой футболке и линялых джинсах. Заставить Мишу надеть что–то новое, сменить гардероб, причесаться в конце концов было делом нелегким. Мать, Тамара, с ним уже вконец измучилась. — …Вы, молодой человек, сразу после...