Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

– Это, получается, теперь спасать некого? Рыцарь в сияющих на ярком солнце доспехах поёрзал в седле и совершенно неестественно выгнул правую руку. Латы не позволяли никоим образом почесать лопатку. Он поёрзал ещё разок, потом крякнул, сполз с лошади, умудрившись сохранить равновесие, и направился к одиноко стоящему у пустынной дороги дереву. Оглянулся вокруг и, убедившись в полном своём одиночестве (пегая лошадь безучастно смотрела вперёд, уныло посасывая удила), прижался спиной к стволу и всласть почесался...