— Не приехали умирающего отца навестить, потому что тебя видеть не хотели, — заявили мне дочери, — мы тебя с детства ненавидим! Это ты папу угробила! — Гриш, неужели ты не понимаешь, что мы собственным детям не нужны? — плакала я, — они даже с днем рождения тебя не поздравили! Врут нагло, говорят, что работой заняты. А мне людям как в глаза смотреть? Все шушукаются, спрашивают, где наши дети. А я что сказать должна? Что нас бросили?!   *** Я сидела на кухонном табурете, глядя в окно, где медленно кружились снежинки...

Я не сказал сыну, что умираю. Хотя знал уже три месяца. Точнее — девяносто один день. С того самого утра, когда вышел из кабинета врача, сел в машину, включил дворники по инерции — и просто сидел. Не ехал. Не звонил. Просто сидел. Врач говорил спокойно. Без драмы. “Образование злокачественное. В таких случаях прогноз ограниченный. Максимум — полгода. Реально — три-четыре месяца. Отсчет уже пошел.” Я спросил: “Будет больно?” Он ответил: “Мы постараемся облегчить.” Я не испугался. Не потому что смелый...