Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...

Эта фраза прозвучала на моей кухне поздно вечером, когда он высыпал из бумажника горсть чеков и долго, как будто извиняясь, гладил их ладонью. «Я не могу её потянуть», — сказал он устало, без злости. Не прозвучало ни про “молодых меркантильных”, ни про “мы старые уже не нужны”. Никаких глупых обобщений. Только тихое признание: не вывожу. И я понял, что речь не только про деньги. Познакомились они смешно. День рождения общих знакомых, уютный бар с деревянными столами и джазом, который каждые десять минут уходил в фоновый шум...