— Марин, ты чего не спишь? Я же говорил, что у мамы задержусь, ужин затянулся. Голос Стаса, нарочито бодрый и немного виноватый, разрезал густую тишину квартиры. Он вошёл на кухню, небрежно бросив ключи в вазочку у входа, и тут же замер. Марина сидела за столом, подперев подбородок рукой, и смотрела в одну точку перед собой. На ней был простой домашний халат, волосы собраны в небрежный пучок, но во всей её фигуре чувствовалась такая стальная неподвижность, что это пугало больше любого крика. Свет от лампы над столом резко очерчивал её лицо, оставляя остальную кухню в полумраке...

… Я помню, как смеялась ты. Я помню ,как радовалась ты. Я помню ,как дышала ты. Я помню, как забыл однажды увидеть, как радуешься и смеешься ты. Я помню, что плакала ты, а потом смеялся я, а потом смеялась ты, а потом плакал я, но виду не подал. Я все пытаюсь досконально вспомнить, что ты говорила, как ты говорила, какой громкости, тональности и тембра были твои звуки. Но помню лишь ,как ты смеялась, радовалась и как волосы твои спадали на лицо, когда ты сгибалась от смеха. Я помню шум. В нем было много звуков...