Туман над рекой напоминал размазанную акварель. Она сидела на ступеньках, грызя кончик карандаша. Страница в блокноте была испещрена строчками, которые снова и снова превращались в чёрные штрихи.   — Опять не то… — прошептала, скомкав листок.   Он вышел из дома с гитарой, поднял смятый комок. Развернул медленно, будто разгадывал шифр.   «…не принесёт ни цветов, ни огня…»— прочитал вслух, растягивая слова. Его «а» звучало слишком мягко, нездешнее. Как и всё в нём — слишком яркое для этого серого берега...

Сигарета дрожала в пальцах, хотя я давно не нервничал. В кабинет не поступал воздух, за окном было ещё темно, и казалось, что само время застыло. В углу — магнитофон «Юпитер-двадцать четыре», пустая катушка. Я знал, что плёнку увезли. Знал, кто прослушал. И знал, что сказать ничего нельзя. — Владимир Борисович… — хриплый голос с той стороны стола прерывает тишину. — Вы утверждаете, что записи концерта отсутствуют. Как такое возможно? Я не ответил. Просто посмотрел в глаза человеку напротив. У него было лицо канцелярской папки — серое, плоское, без выражения...