Еще с вечера решаю, что ему сказать – не на эмоциях, а разумно и взвешенно. Как взрослый, не как родитель. И как можно тише. Без надрыва и драматических интонаций. «Я не драматизирую, я держу тебя за руку»… Так и делаю прямо с утра, чтоб не мучиться и не забыть слова. И сразу иду варить кофе. Беру турку с сушилки, сыплю три ложки мелкого помола, рассыпаю по столу, красиво — коричневое на белом, но мама скажет: «Опять ты!» Кладу ложку сахару, ставлю на печку, помешиваю и все это время слушаю, как он снова уходитнеизвестнокуда...

– Мама, ты что натворила?! – голос Ларисы дрожал, и она с трудом сдерживала желание повысить тон. – Где мой пуховик? Тот самый, который я в прошлом году купила? И чемодан с зимними вещами?! Валентина Сергеевна, не отрываясь от своей любимой утренней газеты, бросила взгляд поверх очков на дочь. – Успокойся, Ларочка. Всё во благо. Я передала этот твой… «шедевр» Ирине. Ей он нужнее. Она, между прочим, каждое утро ездит на работу в этом холоде, а ты только шкаф забиваешь старьём. – Старьём?! – Лариса почувствовала, как внутри всё сжалось...