Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...

Где я? Попытался открыть глаза, сморщился от света и не смог сдержать стон — даже это движение принесло боль. Болело всё тело, как будто меня поленом исколотили, но сильнее всего жгло под ребром с правой стороны. — Очнулся… — Торопливые мягкие шаги, прохладная ладошка на лбу. — Рано ему ещё. — На этот раз мужской голос, невыразительный и безликий. — Лоразепам два кубика. И всё пропало. В следующий раз было легче. Я с некоторым усилием сфокусировал взгляд на белом потолке и уцепился за длинную ветвистую трещину...