Я лежу на холодном полу, Пульс не бьется, меня уже нет. И я помню тебя одну, Но вдали уже виден свет. Я шагну в никуда, в покой И уйду ото всех своих бед. Жаль, что ты сейчас не со мной И я помню холодное "Нет". Здесь, куда я ушел, ни души И я вижу сверху родных...

— Любашка, вставай! Жизнь проспишь! — стучала мне в дверь своим крепким, как кувалда, кулаком, тетя Нина, не молодая, но и не старая женщина, из тех, что коня на скаку остановят, с полным бюстом, широкой костью, крупными чертами лица и желтоватыми от папирос зубами. Она вставала раньше всех, гремела в ванной тазами, как будто живет не одна, а с по меньшей мере семью младенцами, поминутно пачкающими пеленки. Но тетя Нина была совершенно бездетной, у нее даже кошка не жила. А стрика — это ее подработка, она обстирывала семью из третьей комнаты...