Утро в квартире было тише, чем обычно. Та тишина, которую не купишь, не выпросишь и не вымолишь — она сама приходит, когда тебе уже за пятьдесят, когда живёшь одна и холодильник всегда забит до краёв, потому что некому его опустошать. Валентина сидела на кухне, сжавшись в тёплый плед, с чашкой кофе, который остыл ещё до того, как она успела допить первый глоток. Поджав под себя ногу, как делала в свои двадцать, смотрела в окно. Там за стеклом крутился московский апрель — непонятно, то ли снег, то ли пыль, то ли кто-то сверху поливает окна и заодно горько рыдает...

— Деньги? — Ирина устало опустила на кухонный стол тяжелые сумки с продуктами. — Елизавета Степановна, мы же только на прошлой неделе вам давали. Свекровь, Елизавета Степановна, сидевшая за столом с видом оскорбленной королевы, поджала свои тонкие, всегда недовольные губы. Она была женщиной еще не старой, но старательно культивирующей образ немощной и всеми покинутой страдалицы. Ее седые, аккуратно уложенные волосы и строгий синий кардиган создавали обманчивое впечатление благообразия. — Давала,...