Кухня тонула в мягком полумраке. Лампочка под абажуром не горела — Марина предпочитала слушать тьму. За окном висела неподвижная зимняя ночь: снег лениво кружился в свете фонаря, будто медлил коснуться земли. На столе, в полумраке, поблёскивала кружка с остывшим чаем, на блюдце — ломтик лимона, сморщенный и почти прозрачный. Она сидела, подперев щёку ладонью, и слушала. Слушала тиканье старых настенных часов, которые достались ей от бабушки. И — сквозь стены — голоса. В соседней комнате муж тихо говорил по телефону...

В общем, мне пора закругляться, потому что меня не узнает даже Леха. Он уже трезвый, но оборвал мне телефон, что может, ты уже прекратишь жрать таблетки горстями?!!! Ты понимаешь, что ты можешь уснуть и не проснуться?!!! В общем, да, понимаю. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Напомнили мне детство уже, но если я ничего не могла доказать тогда, зачем же я пытаюсь сделать это сейчас? Целая неделя ушла в пустоту, попортились продукты, уходит лето, а я все пытаюсь доказать девочкам из пятой школы, что я не верблюд. Нк знаю, как вы не понимаете. Детские психические травмы остаются на всю жизнь...