— Светка! Ты тут всё переставила?! Мамин голос из кухни, тихий, примирительный: — Гена, я ничего не трогала. Ты устал, иди отдохни. Анна натянула одеяло до подбородка. В её комнате было холодно — отопление едва работало, а окна старые, со щелями. Но холод снаружи был ничто по сравнению с тем, что сейчас начнётся внутри квартиры. В углу комнаты стояло старое пианино. Клавиши пожелтели, некоторые западали, струны давно не держали строй. Когда-то отец купил его на её десятилетие — последний подарок от того человека, которого она помнила трезвым...

— Я потом, — говорил он. — После обеда, после отчёта, после отпуска, когда дети вырастут, когда ипотека закончится, когда чуть-чуть полегчает на работе. Потом, когда починят кран на кухне, когда соседи утихнут со своим ремонтом, когда в голове станет чуть тише. Потом, когда будет время. Когда солнце не будет таким ярким, когда тело отдохнёт, когда не будет этих нескончаемых писем и звонков. Он повторял это как заклинание. Будто от того, что произнесёт — станет легче. Сначала говорил жене, стараясь улыбаться, но голос предательски дрожал...