- Агрессор, свои! Сидеть! Фу! - прикрикнул Петя на мелкую чёрно-белую дворнягу, залившуюся лаем при появлении Михаила. Собака, сидела на сиденье между Петей и Ильясом и тут же замолчала, после чего по очереди посмотрела на своих спутников. Юра коротко кивнул другу, продолжая петь и играть на гитаре. Михаил застыл в проходе и растерянно осмотрел друзей. - А вы... - он сконфуженно обвёл улыбающихся и довольных произведённым эффектом пассажиров пальцем, - вы настоящие? - Я пластмассовый, - с ходу ответил Ильяс...

Человечество, это стадо, бредущее в поисках пастыря, но вместо посоха в руках у него бутылка, вместо скрижалей похабные стихи, выкрикиваемые в пьяном угаре. Воздвигнуть памятник Егору Летову — все равно что высечь в камне собственную тошноту, придать форму тому, что должно было остаться в канализации истории. Разве не иронично: тот, кто рычал о тлене, сам стал иконой для тех, кто, не в силах вынести тишину, заполняет ее грохотом пустых аккордов? О, священный абсурд! Памятник человеку, чьи слова — «мне насрать на мое лицо» — звучат как гимн поколения, утратившего даже лицо...