Молчит за окном обнаженная осень Молчит, ни о чем нас с тобою не спросит На юг улетают последние птицы Дописана строчка в последней странице Спасибо тебе, ты меня понимаешь Зачем-то встречаешь и все мне прощаешь Я знаю, я грех на себя накликаю Но душу свою от тебя не скрываю И падают листья, как первые слезы И молча грустят одинокие розы И жаль, что уже ничего не случится А так бы хотелось еще раз влюбиться Уверенным шагом иду я по краю Обиды не помню, про ложь забываю Но лет мне все меньше кукует...

- Если ты поедешь - не возвращайся! - голос отца, густой, как холодный квас, дрогнул, но не смягчился. - Нам такие артисты в семье не нужны. Иван стоял в дверях, держа в руке потрепанный рюкзак, словно щит. Он не отрывал глаз от отцовских кулаков, медленно сжимающихся и разжимающихся на подлокотниках старого кресла. - Я не вор, не убийца, батя, - выдохнул он, - я просто хочу... жить по-своему. - По-своему? - отец поднялся, и половицы жалобно хрустнули под его тяжестью. - А кто тебе хлеб давал? Кто тебя из сопливого щенка человеком сделал? - Ты, - тихо сказал Иван...