Тим проснулся позже обычного — солнце уже успело скатиться с подоконника, тень от ставен дрожала на стене. Он прислушался. В комнате было слишком тихо. Даже чайник, оставленный на краю стола, не пыхтел. Обычно он старался закипеть к пробуждению хозяев. Тим подумал, что Алла просто вышла: за слухнёй, в трактир, в библиотеку — она иногда уходила, не будя его. Сначала не встревожился. Поднялся, умылся, сунул ноги в домашние тапки. Алла их терпеть не могла. «Как будто украл у пенсионера», — говорила она...

В России — тишина. На Западе — вежливое похлопывание по плечу. Без оваций. Без интереса. Без сюжета на первую полосу. Даже когда она выложила кадры, как возвращает награды, — никто не стоял в очереди за комментариями. Её жест оказался слишком «личным» для публики и слишком «русским» для Европы. Там не поняли пафоса. Здесь — не захотели понимать мотивов. И вот она осталась одна. Без работы. Без статуса. С мужем — таким же безработным после их синхронного ухода. С накоплениями, на которые можно было жить...